Тренер – высокий, широкоплечий мужчина, походивший на карикатурного физкультурника – весело приветствовал ее и прочел небольшое напутствие к сегодняшним, начинавшимся несмотря на отвратительную погоду, отборочным забегам. В расположении духа все находились довольно приподнятом.
Эйдераанн, само собой, ничего никому не сказала.
Как я понял из разговоров, сегодня проходили не слишком сложные для такой опытной спортсменки, как Эйдераанн, но тем не менее важные отборочные забеги, где девушке, согласно еще прошлогодним правилам, даже не требовалось участвовать, но из-за того, что город больше не расширялся, а значит, не расширялся и стадион, чего никак нельзя было сказать об остальном мире, правила допуска пришлось изменить и помножить на ноль все прошлые привилегии: все зарабатывали право участвовать в этом кубке заново.
Ближе к рассвету пришла какая-то комиссия, Эйдераанн заняла свое место на кресле, ее ноги послушно щелкнули, открываясь, комиссия осмотрела внутренние механизмы, на внешние пластины ног, как только те сомкнулись снова, торжественно наклеила какую-то специальную бирочку и ушла.
На этом все механики, считая Дейрана, покинули помещение. Тренер накинул своей подопечной на плечи какой-то специальный теплый, нужный для того, чтобы дойти от пита до беговой дорожки, халат и проводил ее туда, подбодрив.
Идти оказалось недолго – вторая, широкая, поднимавшаяся вверх дверь открывалась прямо на поле, но мне с моими короткими лапками оставалось только на нее посмотреть.
В одиночестве я, осторожно вытянув шею, огляделся вокруг, думая о своем следующем шаге. Внимательный мой взор в первую очередь выцепил через открытую в небольшую кухоньку дверь чайно-кофейную машину. Основное помещение, чем-то похожее на гараж (если бы в гараже начал вдруг принимать дантист), было снабжено еще тремя выходами: в коридор, в раздевалку Эйдераанн и уже упомянутым, ведущим прямо к беговой дорожке. Закончив с осмотром, я задумался о том, куда делся молодой котик, то ли опасаясь его следующего нападения с похищением, то ли размышляя на тему своего недавнего сна.
В этот момент вернулся Дейран, молча снял меня с полки и положил себе на плечо – настолько умелым и настолько небрежным движением, что я счел за оскорбление и само это действие, и то, что мне не представилось возможности о своей ущемленной гордости сообщить. Обе обиды я, разумеется, мысленно записал на особый счет.
В пару шагов мы выбрались наружу. Как раз заканчивались приветственные мероприятия, посвященные началу отборочных соревнований, и здешний главный (я понятия не имел, как он назывался) произносил никого не интересующую, совершенно одинаковую для всех подобных мероприятий речь, отдавая каждой участнице знак торжественного приветствия.
Зрителей собралось не много, и все они сгрудились в одном секторе, видимо, друг об друга греясь. Туда же выехал передвижной ларек с горячими напитками.
Дейран и тренер смотрели на большое, поблескивающее от налетевшего жидковатого снега табло, где демонстрировался состав первого забега. В нем как раз участвовала Эйдераанн. Создавалось стойкое впечатление, что все идет своим чередом и спортсменка свою непонятную травму, по крайней мере, до сих пор, ничем не выдала. Наверное, все обошлось.
Молодые бегуньи с еще совсем детскими лицами поглядывали на Эйдераанн восхищенно, явно гордясь уже одним только жребием, сведшим их на общей беговой дорожке. Каждая из участниц заняла свое место на старте, распорядитель дал свисток, и забег завершился убедительной победой нашей девочки.
Она же на это совершенно никак не прореагировала, за исключением, видимо, принятого в этой среде дежурного поздравления двух ближайших соперниц, и сразу отправилась в пит, ждать следующего тура. Всего бежать предстояло четыре раза, и между первым и вторым забегом имелся приличный запас. Чтобы его скоротать, участницы команды Эйдераанн выпили по стакану отвратительной коричневой жидкости, отчего мое чувство прекрасного внутренне содрогнулось (меньше, чем раньше, и это заставило меня подумать, признать, что я начал терять чувствительность).
Но дальше все пошло быстрее: забеги начинались и заканчивались, неопытные спортсменки одна за другой выбывали из отборочных туров, и все вместе создавало, скорее, впечатление рутины, чем хваленого спортивного азарта. Я не увидел никаких слез неудачи или восторгов победы – разве что у одной совсем юной девушки-великанши, ростом чуть ли не в полтора Дейрана. Для нее эти соревнования оказались первыми, но она успешно добралась до финала (если честно, даже я порадовался этому успеху). В остальном же – все как у Эйдераанн: сосредоточенность, фокусировка на собственном теле, рывок, результат.
– А все это не так плохо, как я думал, – поделился я чувствами с хозяином, когда Эйдераанн вышла на дорожку в последний, финальный раз. Настроение у меня, нужно сказать, к этому моменту установилось приподнятое.
– Это же простой отборочный забег, здесь Эйде не с кем соревноваться, она даже не нагружает механику, – улыбнулся Дейран в ответ, отмечая опытным взглядом каждое мельчайшее движение ее ног. – Хотя я бы на месте тренера не выпускал ее сегодня, так как шанс повредить колено остался, а это может поставить под удар весь сезон. С другой стороны, его можно понять: зачем нужен сезон, если нет участия в кубке Эйлира…
Пропустив всю эту галиматью для болельщиков мимо ушей, я счел своим долгом в первой же паузе заложить прекрасную Эйдераанн со всеми потрохами:
– Она так ничего и не сказала тренеру.
Дейран осекся, остекленевшим взглядом наблюдая, как спортсменка берет старт, а затем, и сам дернув не хуже любой из этих девушек, кинулся к физкультурнику. К тому моменту, как он закончил излагать суть поломки коленного сустава, а тренер перестал попеременно багроветь и бледнеть, как огонь в неисправном примусе, Эйдераанн уже выиграла забег с отличным отрывом, обойдя молоденькую великаншу, занявшую в итоге всего-навсего пятое место, к нашему с ней расстройству.
Медалей, как я понял, тут не давали, окончание забегов никак не отмечали, хотя несколько механоидов охотно спустились на беговую дорожку, чтобы взять автографы, и им Эйдераанн отдала решительный знак отрицания, не побоявшись расстроить.
Она направилась к нам. Я видел, Дейран видел и уж, само собой, тренер тоже, что она экономит каждый шаг, что проход до двери гаража для нее, не знавшей еще о нашем с Дейраном совместном предательстве, куда более сложная и более важная дистанция, чем все предыдущие забеги, ведь она сделала что-то страшное, чтобы скрыть свою травму, и все еще надеется, что это не зря. Я чувствовал, как колотится ее сердце, мое трепетало не меньше, Дейран затаил дыхание, и тут Эйдераанн встала как вкопанная. Я понял, что у нее отказало колено. Самое страшное сбылось.
К ней начали подходить за автографами по
